Перелом. Глава ХV

[fayrodis]

   Утро уже пробивалось своими лучами солнца в окно комнаты, где спали наши герои. Сначала они разбудили Лену, которая медленно открыла глаза, а потом быстро вскочила с кровати, заметив, что оказалась в абсолютно незнакомом месте. «Что за склеп?» — подумала она.
   Лена прошлась по комнате, огляделась и увидела Давида, спящего на соседней кровати. Она ужаснулась: «Что вчера было? Неужели я так напилась? Что я здесь делаю? Неужели у нас с ним что-то было? Какой кошмар!». Состояние Лены было ужасным: головная боль и похмелье были сильными, к тому же добавилось чувство брезгливости к предполагаемым вчерашним действиям и поведению. Она решила сбежать, пока Давид не проснулся. Выйдя из комнаты, Лена тихо прошла по коридору, спустилась по лестнице, вышла из общежития, и внезапно её осенило: она с трудом начала припоминать лестницу и коридор, по которым её вёл Давид. Также она вспомнила людей, окружавших её и слишком много болтавших. Ей повезло: в общежитии ещё никто не проснулся, поэтому Лену никто не засёк. Свежий утренний ветер немного подбодрил её и облегчил состояние, однако главный червь засел именно в душе. Её мучила ненависть ко всему окружающему и страх быть увиденной в таком виде, в таком месте и в таком состоянии.
   Она шла быстро, закрыв лицо руками и пытаясь поправить мятую и грязную юбку. В её голове звучали одни и те же вопросы: «Что вчера было? Как я там оказалась?». Из вчерашнего она вспомнила только то, как Броненберг тащил её по лестнице. Чтобы вспомнить всё остальное, она усиленно напрягала свою память. «А если он меня…» Она закрыла рот и даже не хотела думать о предполагаемых вчерашних действиях.
   Напряжение мозга помогло вспомнить кое-какие подробности вчерашнего вечера. Оказалось, что ничего особенного не произошло: она пошла гулять с друзьями и приняла на грудь лишнего. После этого она не смогла своим ходом добраться до дома, и друзья бросили её возле общежития. В голове всё начинало складываться: «Скорее всего, Давид увидел меня в таком состоянии и повёл к себе. А почему не ко мне? Да, он же не знает, где я живу». Она не могла сказать наверняка, но по обрывкам воспоминаний выходило так, что друзья не очень хорошо с ней обошлись, а Давид, наоборот, проявил себя благородно. Ей не хотелось так думать, поэтому она старалась избавиться от этой мысли и предположить что-нибудь другое, однако одних предположений ей было недостаточно, поэтому она решила разведать истину, но в другой день, так как её состояние не позволило ей пойти в школу. Лена решила прогулять занятия.
   Давид встал чуть раньше будильника, когда лучи солнца уже гуляли по его лицу. Он медленно открыл глаза и, хорошо отдохнувший, потянулся и зевнул. Далее он огляделся и увидел, что его кровать разобрана, а Лены нет. Давид не очень этому удивился: «Значит, ушла».
   Броненберг отлично чувствовал себя как физически, так и эмоционально. Ему хотелось жить, радоваться и бороться так, как уже давно не хотелось. Он чувствовал в себе недюжинную силу; ему казалось, что он может абсолютно всё: свернуть горы, достать звезду, переплыть океан. Этот момент ему захотелось закрепить глотком свежего утреннего воздуха. Давид открыл окно и вдохнул полной грудью.
   После этого можно было собираться и идти в школу, что и сделал Давид, оставаясь в таком же приподнятом настроении.
   Он пришёл в класс и сразу же попытался заговорить с Анхен:
   — Привет! — добродушно сказал он.
   Анхен поколебалась, а потом сухо ответила:
   — Здравствуй.
   — Ты разобралась с карточками?
   — А, точно! — Анхен спешно достала карточки из сумки и вручила Давиду. — Забирай, — таким же тоном сказала она.
   — А тебе они помогли? Ты в них разобралась?
   — Да. Спасибо.
   — Анхен, у тебя что-то случилось? Может, тебе помочь?
   — Нет. Всё хорошо, — сказала Анхен, села за парту и погрузилась в свои тетради.
   — Ладно.
   «Что с ней случилось? Может, плохое настроение? Ладно, оставлю её».
   Расстроенный таким ответом Давид сел на своё место и тоже погрузился в свои тетради.
   Уже на уроке он услышал разговор одноклассниц с последней парты:
   — Она пишет, что не придёт в школу.
   — А, ну всё понятно! Она хоть до дома-то вчера добралась?
   — Пишет, что да. Куда бы делась, всё равно добралась бы.
   Давид прекрасно понял, о ком идёт речь, и ужаснулся «взаимовыручке» подруг. «А если бы меня там не было, где бы она сейчас оказалась?» Давид хотел сказать им, насколько они были неправы, но сдержался и лишь обернулся на них и обвёл укоризненным взглядом.
   — Отвернись, уроки учи! — грубо сказала одна из подруг.
   По дороге в столовую Давид думал: «Да что же это такое? Одни смеются над человеком, который уснул возле унитаза, другие бросают свою подругу, когда та не в состоянии сама добраться до дома. Да, где алкоголь, там беда!»
   Броненберг спокойно ел свой обед, пока к нему не подошёл его бывший друг Крис.
   — Привет! А можно сесть с тобой? — едва слышно сказал он.
   Давид был просто ошарашен. «Что ему надо?»
   — Привет! Да, конечно, места не жалко.
   — Спасибо.
   Крис неуверенно сел. Вообще, от него веяло неуверенностью во всём. Это неудивительно, ведь Крис тоже терпел недоброжелательное отношение к себе. С того момента, как он перестал дружить с Давидом, он всё время пытался быть на одной волне со всеми, однако его потуги только смешили, и отношение всего коллектива к нему было как минимум несерьёзным. Над ним смеялись, могли отвесить тумаки или сказать какую-нибудь обидную гадость. Крис очень злился из-за этого и решил во что бы то ни стало прекратить это. Он нашёл единственный выход — постучаться к Вульфу, что и сделал. Он принял Криса, и последний был невероятно рад этому, так как дружба с Вульфом давала много бонусов: интересное времяпрепровождение, защита от насмешек и тумаков, общение с друзьями. Всё это было прекрасно, но со временем увлечения немного поменялись. На первое место встали вечеринки, общение с противоположным полом, гулянки, алкоголь, а потом и лёгкие наркотики. В это время Крис начал понимать, на каких правах он находится в этой компании. Оказалось, что он был на побегушках разного рода, а с недавних пор и вовсе стал вроде посредника при передаче запрещённых веществ. Раньше этим занимался Флориан, но после его кончины нужна была замена, и Вульф назначил Криса, конечно, за определённый процент. Крис ходил в какое-то место, заранее сообщённое ему, либо встречался с людьми в капюшонах, либо садился в машину и забирал товар, оплачивая его. Это не нравилось Крису, но ослушаться Вульфа он не мог. Он знал, что из-за этого что-нибудь плохое обязательно случится с ним, будь то тюрьма, убийство или даже самоубийство, но не знал, что делать. «Во что я вляпался? Что мне делать? Как выбраться из этого?» Он всё чаще и чаще задавал эти вопросы и думал, как же поступить, пока в его голову не пришло имя «Давид». Он сам не понимал этого, но интуитивно ему казалось, что Давид единственный человек, который может понять его.
   Они сидели и молча ели. Крис никак не решался начать, поэтому начал Давид:
   — Как дела?
   — Нормально, — тихо ответил Крис, выдохнул и неуверенно продолжил: — Давид, можно с тобой поговорить?
   — Разумеется, говори.
   — Только тише, хорошо?
   — Хорошо.
   — Давид, я в беде, не знаю что делать.
   — Что случилось?
   В этом момент в столовую вошёл Вульф и его друзья.
   — Чёрт! Не могу сейчас говорить. Умоляю, давай встретимся после школы?
   — Не вопрос, давай.
   Крис ушёл из столовой. Давид серьёзно воспринял этот разговор, поэтому встретился с Крисом после уроков. Он уже начал понимать, с чем связан данный разговор.
   — Ну что, пошли? — сказал Давид.
   — Подожди, — сказал Крис и посмотрел из-за угла на то, как уходит Вульф. — Всё, теперь можно.
   Они не спеша пошли по дороге к общежитию Давида. Крис был встревожен и постоянно оглядывался. Наконец, он начал:
   — Давид, я в беде. Мне страшно, и я не знаю, что делать. Пойми, если бы у меня всё было хорошо, я бы не обратился к тебе.
   — Ну, это понятно…
   — Я не это имел в виду. Просто ты моя последняя надежда. Ты хороший парень.
   — Сейчас — да, а раньше я был психом, дебилом недоделанным…
   — Прости меня за это. Ты же всё понимаешь. На самом деле, я так не думал.
   — Понимаю. Так что у тебя случилось?
   После недолгих колебаний, Крис начал:
   — Я связался с наркотиками…
   Они остановились. Давид пристально посмотрел в глаза Крису, а потом и на его руки.
   — Со мной всё в порядке. Я всего лишь посредник.
   —Что это значит?
   — Получаю товар, оплачиваю его и приношу потребителю.
   — А кто потребитель?
   — Практически вся наша компания.
   — Кошмар какой, и ты тоже?
   — Ну… так, иногда курю.
   — Ясно. Ты хочешь избавиться от этого?
   — Да. Я извёлся, я не знаю, что мне делать.
   — Да ты не кури больше…
   Они перешли на шёпот.
   — Ты не понял, дело не в этом. Ты понимаешь, что посредничество — это тюремный срок. Рано или поздно меня закроют, или произойдёт что-нибудь другое.
   — Я понимаю. Возьми и откажись от этого.
   — Ты что, не знаешь Вульфа? Да он из меня отбивную сделает, а если я сбегу, то он найдёт меня. Флориан, думаешь, из-за чего покончил…
   — Так, так, так, а можно с этого места поподробнее?
   — До меня этим занимался он. Ему дали денег, чтобы оплатить товар, а он потратил их и скрылся. Деньги были большими, но он умудрился потратить их все. Его начали искать и угрожать расправой. Он скрылся у своего друга в городе, но они узнали, что он там. Видимо, Флориан не нашёл другого выхода…
   — Стоп! У друга в городе, говоришь?
   — Да, именно там.
   — Но родители Флориана сказали, что он не отвечал на звонки и смс друга…
   — Его запугали настолько, что он не только согласился молчать в тряпочку, но и зачистил все следы в его соц. сетях и телефоне, что могли бы указать на доведения до самоубийства. По счастью, его друг — программист.
   — Так вот почему его родители вместе с другом ничего не обнаружили. Какой ужас! Теперь, я всё понял. Надо остановить это!
   — Я тоже так думаю…
   — Подожди, а что было с Даниэлем?
   — Ничего особенного. Его затолкали в женский туалет.
   — Надеюсь, вы не били его?
   — Нет, ничего такого не было.
   — Скажи, пожалуйста, неужели ты участвовал во всём этом?
   — В той или иной степени, пришлось, — сказал Крис и опустил голову.
   — Ответь мне на один вопрос: разве ориентация является поводом для таких издевательств?
   Крис поднял голову и уверенно сказал:
   — Да.
   — То есть ты был согласен с этим?
   — С этой ситуацией я был согласен. Знаешь почему? Да потому что если ты дашь слабину и станешь слишком толерантным, то не заметишь, как они поставят тебя раком. Вся Германия уже стоит, хочешь тоже?
   Давид не нашёл, что сказать.
   — Ладно…Теперь, я надеюсь, ты захочешь измениться.
   — Конечно, я за этим к тебе и пришёл. Скажи, что мне делать?
   Давид подумал и сказал:
   — Попробуй сначала по-хорошему уйти из этой компании.
   — Я пробовал. Они угрожали мне.
   — Тогда… попробуй не ходить, не общаться и не контактировать с ними.
   — Они знают, где я живу и где бываю.
   — А если ты на время поселишься ко мне? Я живу в этом общежитии.
   — Я уверен, они и тут меня найдут.
   — Знаешь, я не вижу другого выхода, кроме как бороться собственными силами. Можно подключить и других людей, например, друга Флориана. Они тоже насолили ему.
   — Ох, Давид, мы не лучшие бойцы. Видел бы ты этого друга: он ловко орудует мышкой, но не кулаками, и сам он почти дистрофик. Нам ничего не стоило напугать его. Извини, но ты тоже не в лучшей форме, как и я. Да они просто забьют нас битами и бросят.
   — Других бойцов у нас нет. Мне самому до ужаса надоел Вульф, поэтому я готов пожертвовать собой, если у меня будет хоть один компаньон. При желании можно отыскать ещё.
   Крис вздохнул. Было видно, что его не слишком вдохновила идея Давида. Он не верил в эту затею.
   — Что ж, я подумаю над этим. Если что, напишу тебе.
   — Куда напишешь?
   — В соц. сеть.
   — Меня нигде нет. Пиши мой номер телефона.
   Они обменялись номерами.
   — Спасибо, что выслушал меня и не остался в стороне.
   — Пожалуйста. Обращайся.
   Они распрощались, и Давид поднялся в комнату общежития. Он не успел войти в неё, как кто-то бросился его обнимать.
   — Давид! Милый мой! — в слезах сказала мама и начала целовать Давида.
   — Мама?.. Привет!
   Со вчерашнего дня Давид забыл слова фрау Хитцер о том, что его мама приедет сегодня.
   — Давид, прости меня, пожалуйста. Я должна была быть с тобой. Скажи, что случилось? Тебя кто-то обижает?
   — Мам, поверь мне, всё хорошо. Просто мне было не по себе одно время, а в целом всё нормально. Такое бывает.
   — А что случилось?
   — Банальная неудача уже даёт повод для мысли, что всё потеряно, и мир рухнул. У меня был небольшой завал по учёбе, тему не понимал, но сейчас я всё ликвидировал, — выкрутился Давид.
   — Да? Неужели из-за учёбы ты хотел сделать этот шаг?
   — Ну, я ещё с учительницей поругался.
   — Давай, я к ней подойду?
   — Мам, ну ты что? Я сам в этом виноват, сам и буду расхлёбывать. И, кстати, сейчас всё хорошо. Ты не виновата, мне самому стоило быть потактичнее. Успокойся, мам, всё хорошо, — сказал Давид и обнял её.
   — Я так виновата перед вами. Я поехала за деньгами, за карьерой, но не подумала о вас с Максом.
   — Ты всё правильно сделала. Здесь совсем нет работы, и денег не заработать. Да и мы уже взрослые, и что-то менять уже поздно.
   — Да, возможно, но в таком случае надо было взять вас с собой. Такой талант пропадает в этой главной школе! Я лишь жалею об упущенном времени, которое я могла бы провести с вами.
   — Всё нормально. Ты хотела лучшей жизни для себя и нас. Лично я не нуждался в основных вещах. Всё остальное я потом куплю себе сам.
   Они посидели молча некоторое время. Мама осматривала комнату и заметила, что она опустела.
   — А где Макс? — спросила она.
   — Он снимает квартиру в городе.
   — Ммм, понятно.
   Они решили поехать к нему, чтобы мама попыталась наладить отношения с Максом. Приехав, они позвонили в дверь, но никто не открывал.
   — Эх, похоже, зря мы приехали. Он же дома почти не сидит. На работе, наверное, сейчас. Надо было ему позвонить.
   Только успел Давид договорить, как дверь открылась.
   — О, привет, Давид! Здравствуйте! — сказал Макс, не признавший мать.
   — Привет, Макс, — неуверенно сказала она и замялась.
   — Мы тут с мамой решили к тебе заехать, — сказал Давид.
   — Ах, с мамой, — многозначительно сказал Макс и сложил руки на груди. — А почему сейчас? Можно было ещё десять лет подождать.
   — Макс, я действительно не права. Я крупно ошиблась.
   — Макс, она хотела как лучше, чтобы мы ни в чём не нуждались.
   —А мне-то что от этого? Мне не нужны её деньги. Я уже давно работаю и ни в чём не нуждаюсь. Если я у тебя что-то брал, то обязательно верну, только скажи.
   — Макс, скажи, что мне сделать, чтобы ты простил меня?
   — Очень просто. Не появляйся в моей жизни и всё. Давид, заходи, если хочешь, мои двери всегда открыты для тебя. А ты уходи, откуда пришла, — сказал Макс и запер дверь.
   Для мамы это стало ударом, и она заплакала.
   — Не переживай. Он вспыльчивый. Пройдёт время, он остынет, и вы помиритесь.
   Мама покачала головой и начала успокаиваться. Далее они решили прогуляться по городу.
   Неспешно проходя по тротуарам и улочкам, они разговаривали на разные темы и останавливались где-нибудь, чтобы рассмотреть интересную деталь. Давид проговорился, что давно наблюдает за этим городом и его сезонными изменениями, однако запечатлеть он этого не может из-за ужасного качества своей камеры.
   Впервые за всё время отсутствия матери в этом городе она действительно начала очень неплохо зарабатывать, поэтому решила исполнить мечту Давида и побаловать его. Он не смог долго упираться, поэтому они пошли в салон связи. Давид назвал конкретную модель и марку смартфона, но мама купила лучше и дороже. Он радовался, как ребёнок подаренной игрушке, и сразу же начал фотографировать всё подряд, от листика и камушка, до панорамы города. Казалось бы, вещь обыденная, но Давид до сих пор не обладал таковой, и в интернет он мог зайти только через школьный доисторический компьютер.
   Прогулка была прекрасной. Мама хотела остаться здесь, но Давид сказал, что этого не нужно, и что он, как всегда, сам приедет к ней на каникулы, а через год, возможно, и на постоянное место жительство.
   Ближе к вечеру они распрощались: мама уехала на станцию, а Давид — домой. По дороге в общежитие он вспомнил, что прогулял работу, но начальница снисходительно отнеслась к этому.
   Давид только успел лечь на кровать, как на его новый мобильник кто-то позвонил:
   — Она ушла? — спросил Макс.
   — Да, уехала.
   Через несколько секунд в дверь комнаты ворвался Макс и рухнул на свою кровать.
   — Что случилось?
   — Достали все! На работе кавардак, на учёбе завал, с девушкой… ой, лучше промолчу. Всё ужасно! Можно я просто полежу здесь, отстаньте от меня все.
   Давид улыбнулся: «А у кого-то дела тоже не в порядке». Он сел на кровать к Максу и сказал:
   — Не переживай, всё наладится. У тебя прекрасная жизнь, и порой нелегко всё удержать. Посмотри, сколько у тебя друзей.
   — А толку? Когда у тебя беда, к тебе никто не придёт. Даже банально денег занять не могут.
   — Так тебе деньги нужны?
   — Да. Мне всего на несколько дней, за квартиру заплатить, а там я зарплату получу. Всем тяжело, все не могут, хотя я всем занимаю.
   Давид полез под кровать, достал носок и вынул оттуда свёрток денег. Макс удивился:
   — Откуда у тебя столько денег?
   — Я копил на смартфон, но мама купила мне его, — сказал Давид и показал обновку. — Теперь, они не сильно мне нужны. Отдашь потом как-нибудь.
   — Кстати, зачем она приезжала?
   — Повидаться хотела. Не злись на неё, ладно? Она хотела, как лучше.
   — Я не злюсь. Ты точно сможешь мне их одолжить? Тебе есть на что жить?
   — Конечно! Если что, спрошу у мамы.
   — Спасибо! От кого не ожидал, так это от тебя. Обязательно отдам тебе чуть позже.
   — Пожалуйста. Насчёт всего остального не переживай. Успокойся и на холодную голову подумай, как всё исправить.
   — Да, другого выхода у меня нет. Но за деньги огромное спасибо, ты мне сильно помог. Я просто немного вышел из себя, а так всё хорошо. Извини, что ворвался вот так. Надо идти, — сказал Макс, встал с кровати и заметил какой-то предмет, лежавший возле кровати Давида. Он подошёл к нему, взял и стал вглядываться.
   — А это у тебя откуда? Что, девочек водишь? Колись!
   Давид посмотрел на вещь. Это была женская заколка, и теперь он понял, что же на самом деле упало на пол, когда Лена лежала на кровати.
   — А, я понял. Это заколка Лены. Она ночевала у меня…
   — Какая Лена?
   — Из параллельного класса. Только ты не подумай ничего плохого…
   — Стоп! Лена! Давид, неужели ты настолько не уважаешь себя, что…
   — Да ты не понял. У нас ничего не было. Она пьяная сидела на лавочке, и я привёл её сюда, чтобы с ней ничего не случилось.
   — Делать тебе больше нечего, пьяных баб сюда водить. Я бы на твоём месте постирал постельное бельё. Я надеюсь, она не на моей кровати спала?
   — Нет, на моей. А что с ней не так?
   Макс поведал красочную историю Лены, её похождений и рассказал, насколько она непорядочная девушка. Давиду взгрустнулось: ему стало жалко Лену.
   — Чего грустишь? Она сама в этом виновата.
   — Она уже не знает, как по-другому. Всегда есть возможность исправиться.
   — Пусть исправляется, но лично я, зная её биографию, на ней бы не женился. Ты — как хочешь.
   — Она бы сама за меня не пошла.
   — Откуда ты знаешь?
   Его всё-таки прошедшая влюблённость к Лене перестала быть чем-то сакральным, и Давид всё рассказал про неё, а также историю про то самое письмо.
   — Да, ну ты даёшь! Нашёл, в кого влюбиться. А она ещё и тварь, оказывается. У вас что, хороших девчонок нет?
   — Есть, но мы же не выбираем, в кого влюбляться.
   — Это верно. Хочешь, познакомлю с кем-нибудь?
   — Нет, спасибо! Я как-нибудь сам.
   — Как хочешь. Ладно, мне надо идти разгребаться со своими проблемами. Ещё раз спасибо!
   — Удачи тебе!
   — И тебе! — сказал Макс и быстро вышел из комнаты.
   Давид лёг на кровать, и его голова словно отключилась: такое количество событий за один день его мозг просто не был способен переварить. После небольшого отдыха он немного поделал уроки, лёг спать и сразу же отключился, не думая о событиях этого дня.
   Перед сном Анхен подумала: «Он, наверное, сейчас с ней, ему хорошо. Ну и пожалуйста! Только ты совсем не знаешь её. Она бросит тебя и покажет в самом худшем свете… А вдруг она действительно так сделает? Что тогда с ним будет? Он же не выдержит этого. Бросай, бросай её! Она коварна. Давид, милый, что с тобой будет?».