На этот раз ей трудно далась гримаса весёлой девочки, зато настолько правдоподобно, что её мама ничего не заподозрила. На самом деле, на душе Анхен была тревога, да ещё какая! Она пыталась понять, зачем же фрау Хитцер приходила к Давиду: «Может, у него появились серьёзные проблемы на фоне одиночества или чего-то другого? То-то он ходил такой хмурый, сам не в себе, будто зомби. Фрау Хитцер, помогите ему. Как же ему плохо! Бедный, бедный Давид!».
С таким настроением Анхен пошла в художественную школу. Она успела отучиться, прийти домой, а ситуация всё никак не отпускала её. Она не могла дождаться следующего дня, чтобы узнать у самого Давида или фрау Хитцер, что же на самом деле случилось: она хотела всё, сразу и сейчас. Её подсознание нагнетало тревогу и страх, как будто оно знало то, о чём она не могла догадаться сознательно. «Он же мне пытался отдать тетради, в которых писал на уроке! Значит, они ему были больше не нужны! Неужели…» Анхен взялась за голову: её состояние было похоже на приступ паники. Она хотела позвонить Давиду или фрау Хитцер, но не знала их номера, и не у кого было спросить. Тогда она твёрдо решила пойти к Давиду, пока ещё не поздно. Она наскоро оделась и пошла.
— Анхен, ты куда? — увидев решительность дочери, спросила мама.
— У Андреа забрать кисти. Я у неё оставила.
— Хорошо.
Анхен также решительно пошла к общежитию Давида. Впоследствии, тревога так захватила её, что остаток пути она бежала, хотя бег абсолютно не был её коньком, и вообще, она была освобождена от физкультуры из-за слабого здоровья. Запыхавшись, с ужасной отдышкой Анхен остановилась на лавочке перед общежитием, так как ничего не видела перед собой: от перегрузок в её глазах потемнело. Как ни пыталась, она не вспомнила, когда последний раз так бежала.
читать дальше